Зачем ходить в
церковь, если Бог у меня в душе?
В
нашей газете мы неоднократно публиковали фрагменты
выступлений известного православного богослова
и миссионера диакона Андрея Кураева. Сегодня
мы публикуем его ответы на вопросы в Интернете. Адресованы они
прежде всего для людей нецерковных.
–
Отец диакон, а почем опиум народа?
– Это вы цитируете Маркса или Остапа Бендера?
Формула Маркса «Религия – опиум народа» совсем
не ругательна. Просто ее надо отделить от ее
же советской эксплуатации. Это очень важно. Даже
в советские времена, когда Маркса цитировали на
каждом углу, мало кто помнил, что контекст статьи Маркса, где он
говорит про «опиум народа», очень возвышен.
«Религия – это вздох угнетенной
твари, сердце бессердечного мира, дух бездушных порядков. Религия есть опиум народа...» Следует помнить, что выражение «Религия – опиум народа» создано отнюдь не Марксом, еще раньше его
употреблял один англиканский епископ. Дело в
том, что в Европе XIX века
опий – это не наркотик, а анестетик (обезболивающее средство).
Звучание этой формулы очень точно расслышал
замечательный испанский писатель
Мигель де Унамо. Герой его рассказа – священник (кстати, сам в Бога не верующий) – так объясняет свое
пребывание в Церкви: «Дело религии не том, чтобы разрешать в этом мире экономические и политические тяжбы,
которые Бог отдал людским
распрям. Какого бы образа мыслей ни держались люди, как бы они ни поступали, главное чтобы они утешались в том, что родились на
свет, чтобы
жили, насколько могут, с
чувством довольства и в иллюзии, что
во всем мире этом есть какая-то
цель».
Что
за всем этим стоит? Во всех культурах общественная
функция религии – быть средством для очеловечивания человека. Ее задача – дать смысл
существованию человека. И человека, и
звезды, и травинки... Дать смысл
приходу и уходу человека, рождению, боли, смерти. Потому что жизни может придать смысл только то, что придает смысл также и смерти. И человек так устроен, что может вытерпеть любую боль, но только если он
сможет ее оправдать. Вот это и есть
психологическая задача религии –
внести смысловое измерение во вселенную человека.
– Как вы относитесь к тем, кто говорит:
«Зачем ходить в церковь, если
Бог у меня в душе»?
– Для таких людей у меня есть встречный вопрос:
«А как Он туда попал?» Если бы слова «Бог у
меня внутри» сказал преподобный Серафим Саровский, они стали бы истинным
свидетельством о плоде его подвига. Если бы подвижник
сказал, что приучил
себя к непрестанной внутренней молитве и потому
отдаленность от храма для него уже нечувствительна, в его устах слова
о «Боге в душе» были бы оправданны.
Но
когда я слышу такие слова от обывателей, я побуждаю хвастунишку
осознать, что же именно он сказал. И тогда я
интересуюсь: в результате каких же духовных подвигов
вы достигли такого успеха? Бог у вас в душе? А
вы Его туда звали? Что? Вы плохо помните даже «Отче
наш»? Хорошо, а какие из плодов даров Духа вы в себе ощущаете?
Вот вам и подсказка: плод же духа – любовь,
радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание (Гал. 5,22 –
23). Есть в вас эти чувства? Вы хоть
заметили момент, когда Творец пришел к вам с этими дарами? Не можете? Но разве можно такое не заметить? Так может, Он и не входил? Может, вы спутали и отождествили вашу веру в существование вашей веры в Бога с присутствием Самого Бога?
Вера
в Бога по христианскому переживанию – это то же самое, что и любовь
к Богу. Разве можно любить, не проявляя своей любви
во внешних действиях? Хорошо сказал когда-то
по этому поводу отец Александр Мень,
который на вопрос, можно ли считать христианином человека,
не посещающего церковь, ответил так: «Можно, конечно.
Как может называться филантропом человек,
любящий все человечество, но не сделавший ни одного доброго
дела».
Если
Чашу с причастием Своей Крови
Христос подает нам через царские врата храма, стоит ли нам отворачивать нос и твердить: «Бог у меня в душе?» Это значит –
отвернуться от Христа. А значит, и тот «бог», что в такой душе, не Христос, а кто-то иной...
О
грехе аборта: – Недавно я вспомнил слова одного преподавателя
семинарии, когда в начале 80-х годов мы обсуждали с
ним очередное убийство – то, что называлось «свинцовой мерзостью советской жизни». Он сказал: «На самом
деле, я греховный человек, потому что порой радуюсь, когда слышу о коррупции, взяточничестве чиновников., воровстве.
Если бы этого не было, правыми бы оказались коммунисты, утверждавшие, что можно на земле без Бога построить рай или воспитать нового человека. Тогда Христос был бы не нужен на земле. А когда я вижу, что на самом деле люди страдают даже в самом «совершенном» обществе, значит, все же правы христиане,
утверждающие, что без Бога ни до
порога.
Моя
позиция очень похожа. Я думаю, было бы очень странно, если бы
Россия сейчас была счастливой, процветающей страной,
где на одного родившегося ребеночка приходится
три вычищенных, занимающая первое место по количеству абортов. Если бы мы,
граждане страны, затопленные кровью не
родившихся младенцев, жили богато и
счастливо, тогда можно было бы сказать: «Боже, да есть ли Ты?»
– Какое место в Библии самое любимое вами?
– Слова Христа: «Я с вами днесь и до скончания века
(Мф. 28,20)». Я всегда вспоминаю эти
слова, когда в очередной раз слышу разговоры о том, как все плохо
в нашей церковной жизни. В такие моменты радостно сознавать,
что Церковь держится не нашими делами, а верностью
Христовой. Христианство – это не договор, в
котором неверность одной стороны предполагает расторжение
договора и освобождает от
обязанностей другую сторону.
Евангелие – это Завет, Завещание. А завещание, в отличие от договора, основывается не на двух, а на одной единственной воле – воле завещателя. Поэтому неверность человека Богу не может
уничтожить верность Бога человеку.
Подготовил
В. НИКОЛАЕВ.
Б№42(359)2006
