Еще раз про любовь
О том, к какому
маразматическому мировоззрению скатывается западная цивилизация, отпавшая от христианства,
предупреждает писатель и публицист протоиерей Андрей Ткаченко.
Есть такая организация,
которая должна охранять здоровье во всемирном масштабе. ВОЗ называется. Мы бы
про нее и не знали, и не думали, если бы она нас в последние годы не пугала атипичной пневмонией, птичьим гриппом и прочими глобальными
угрозами.
Но думаем мы о ней или
нет, а организация это серьезная. Как внутри живого вулкана что-то бурлит и
скрыто от глаз происходит, а потом раз – и даст о себе знать, так и серьезные
организации существуют вроде бы незаметно, пока раз – и не заявят о себе громко
и сногсшибательно.
Великая ВОЗ недавно вынесла
суждение о любви и квалифицировала ее, как психическое расстройство. Надо
полагать, эпохальное слово было сказано так, как говорятся вообще все
чиновничьи откровения: сухо, с покашливаниями докладчика, со ссылкой на
«английских ученых» и проч. Но так или иначе, шепотом или в рупор, слово
сказано, и это означает, что «жребий брошен».
Вслед за этим диагнозом
неумолимо следует пересмотр всей мировой истории. Орфей и Эвридика,
Дафнис и Хлоя, Данте и Беатриче
отныне будут классифицироваться как люди просто больные и вовремя не
обследованные. «Любовь, что движет солнце и светила», лишится достоинства перводвигателя Вселенной. Письмо Татьяны к Онегину
переквалифицируется из песни девственной души в банальный бред, и так далее.
Картина мира изменится до неузнаваемости, буквально станет с ног на голову. И
все это можно будет квалифицировать как попытку наукообразного обоснования той
новой реальности, которая ждет человечество.
А ждет человечество
поистине новая эра. Эта эра, как некогда христианство, будет стремиться
коренным образом преобразовать всю жизнь человечества. Только если
христианство открывало людям вечную перспективу, усыновляло их Небесному Отцу и
делало адамову роду прививку бессмертия, то новая эра только по масштабу будет
достойна сравнения с христианством. По смыслу же она будет развращать,
осквернять и разрушать внутренний человеческий мир, превращая людей в скотов или бесов, или в то и
другое разом.
Мы, в общем-то, слышали
уже в советские времена о том, что любовь есть только химическая реакция и
материалистически объясняемый процесс. Весь девятнадцатый век прошел под знаком
наглого позитивизма. Отсюда и революции пришли, на этом грунте и концлагеря
построились.
Потом мы имели наивность
полагать, что дракон умер. Но он и не думал умирать, а значит, крики «да
здравствует дракон!» неизбежны. Собственно, эти крики мы и слышим. Даже из уст
всемирных охранников здоровья.
По неумолимой логике
сегодняшнего дня жены декабристов, к примеру, должны быть признаны больными,
зато вполне здоровы и заняты радостным самовыражением гомосексуалисты всех
мастей. Родители лишаются имен «отец» и «мать» и получают приказ: «На
первый-второй рассчитайсь!», и это далеко не все. Нас ждут поистине непростые
времена, напрочь лишенные веселости. Таков итог
западного индивидуализма, заразившего Вселенную.
Владимир Соловьев писал
некогда целую книгу, пытаясь объяснить смысл любви. Так эта книга и называется.
В ней философ говорит о необходимости живого существа выйти за рамки своей
ограниченности для того, чтобы бытие его было полным. У существа свободного и
нравственного, каким является человек, это стремление особенно мучительно и
драматично. Любить значит отдавать себя, жертвовать собой, выходить за свои
пределы и так находить подлинную глубину и качество жизни. На противоположном
полюсе – стремление брать, принимать, а не приносить жертвы, замыкаться в себе
и никого к себе не подпускать. Это – нравственная смерть. Лозунг такой духовной
смерти – не знать иных законов, кроме своего «хочу – не хочу». Так живут бесы.
Они сбиваются в стаи и группы, способны бояться наказания, но не способны
жертвовать собой. Простая птичка, высидевшая птенцов, нравственно выше такого
существа.
Тургенев описывает, как
маленькая пичуга-мать, у него на глазах вся всклокоченная, яростно прыгала
перед мордой его охотничьей собаки. Птенцы этой птицы
выпали из гнезда, а тут как на зло – писатель с ружьем
и пес рядом. Каким же чудовищем должна была казаться собака маленькой птичке?
Однако, говорит писатель, она бесстрашно бросалась на
пса, и тот отступал в удивлении.
Блажен еси,
Иван Сергеевич, что помер ты в далекие года, до эпохи
исторического материализма. Представляю, как вытянулось бы твое добродушное
лицо, если бы люди науки сказали тебе, что птица просто больна и что ничего не
будет страшного, если ты наступишь своим сапогом на ее птенцов или скормишь их
своей охотничьей собаке. А вот нам приходится слышать почти на каждом шагу, что
любовь — блажь, и жертва — чушь, и самоотдача — бесполезное занятие. Нужно,
мол, жить для себя и ради себя, Без лишних эмоций, расчетливо, без порывов.
Пока не сдохнешь. И это есть последнее откровение человеколюбивой науки. Хотя
сердце наше знает, что бесстрашная птичка, защищающая птенцов, – самое лучшее в
своем роде существо. Вот только бесам этого не понять, равно как и бесноватым
людям.
Мы вступаем в странную
эру, внутри которой пороки поменяются местами с добродетелями. Больные люди
будут с хохотом тыкать пальцем в здоровых людей и считать их, а не себя, уродами. Меняться будет все: семейная этика, образ мышления,
отношение к детству и старости, культура вкушения пищи... Кстати, о пище.
Как-то в командировке,
помню, смотрю в номере отеля телевизор. Рассказывают о том, что в некоторых
странах Запада постепенно внедряется потребление насекомых. Логика
сногсшибательна. На выращивание десяти килограммов говядины затрачивается
столько-то средств, времени, кормов, а на выращивание такого же количества опарышей или тараканов — в сорок раз меньше. Вывод – делать
фарш, котлетки, бифштексы и т. п. из биомассы насекомых, и дело с концом. Благо
при вкусовых добавках и абстрагировании от природы продукта мало кто заметит,
что он ест. Движение пока еще вялое, но динамика есть и обороты наращиваются.
Так в передаче сообщили.
И вот я послушал и думаю:
что же это за жизнь нас ждет? Женится, к примеру, дядя на дяде и будут они на
ужин кушать в ресторане шашлык из червей, а во время еды рассуждать друг с
другом о том, что остались еще в мире какие-то сумасшедшие, которые считают,
что Адам и Ева были мужчиной и женщиной, а не двумя геями.
На этом месте они искренне рассмеются над чужим «невежеством», и если будут они
еще в добавку адептами уринотерапии, то весело
чокнутся затем рюмочками с собственной мочой. Это будет, надо полагать,
логическим финалом ничем не сдерживаемой свободы.
Подготовил В. НИКОЛАЕВ.
Б№25(644)2012
ФОТО – Например, можно ли
считать гаремом пиры Сарданапала с сотней наложниц, где
сначала пировали, а потом блудили.
Скорее, это был не гарем, а, как говорил Василий Шукшин, бардальеро или
праздник души. Но шли века, и праздников души становилось все меньше, а гаремов
— все больше…
http://www.odessapassage.com/passage/magazine_details.aspx?lang=eng&id=34553
