Светильник надежды
23 октября – память
святителя Иннокентия Пензенского.
Несмотря на то, что первый
святой (официально канонизированный) Пензенской земли внесен в святцы всей
Русской Православной Церкви, его имя до сих пор незаслуженно остается в тени.
Между тем еще в 1870 году церковный деятель священник М.Я. Морошкин называл его
«светильником, подавшим собой надежду и светящим во благо Церкви».
Когда в сентябре 1813 года будущий
епископ, а тогда архимандрит Иннокентий был утвержден ректором
Санкт-Петербургской духовной семинарии, он уже был достаточно известен своими
трудами по богословию и церковной истории. А через четыре года его назначают на
высокую и ответственейшую должность члена цензурного комитета при С.-
Петербургской духовной академии. На этом новом поприще архимандрит Иннокентий
прослыл человеком непоколебимым в борьбе за чистоту православной веры, который
не боялся выступать ради интересов дела против самых высокопоставленных
чиновников государственного аппарата.
К началу 20-х годов XVIII на Россию
буквально обрушился поток всевозможных ересей и лжеучений. Этому благоволил и
покровительствовал обер-прокурор Священного Синода князь Голицын, друг детства
императора Александра I. В неравном противостоянии одного из наиболее
приближенных к царю сановников и скромного православного пастыря, который
отстаивал чистоту Православия, по земным меркам, победителем вышел первый. С
помощью интриг он добился удаления архимандрита Иннокентия, к этому времени уже
неизлечимо больного чахоткой (туберкулезом), в Пензу под внешне благовидным
предлогом занять епископскую кафедру. Но пройдет несколько лет, и ученики и
духовные чада святителя Иннокентия убедят императора в том, что деятельность
Голицына вредоносна и разрушительна для России. Чиновник будет с треском снят
царем с высокой должности, и большинство организаций, которым он
покровительствовал (как сейчас бы сказали – сект), были запрещены.
Еще по пути из Санкт-Петербурга в
Пензу епископ Иннокентий чудом остался жив. Около Твери он простудился, и
произошло тяжелое обострение болезни. «Какая тягость, – писал он с дороги в
Петербург, – легла на голову, глаза и ум и еще более на сердце. Чем благословит
Господь настоящий выезд, все Ему предаю. Путь до Москвы недалек, а смерть еще
ближе! Об одном прошу и молю Господа, – чтобы, очистив сколько-нибудь по
сравнению с настоящим, принял дух мой! Вчера вечером в одной деревне я, желая
встать из повозки, не мог держаться на ногах и потому лежал на крестьянском
дворе...»
Добравшись до Москвы и остановившись
на Саввином подворье, епископ уже практически умирал.
Но о его болезни случайно узнала его духовная дочь княгиня А.А.
Орлова-Чесменская и послала к больному из Петербурга своего личного врача. Этот
врач не только вернул к жизни святителя, но и сопровождал его до самой Пензы.
«Самая дорога, – писал епископ Иннокентий в другом письме, – как место
искушения, доводила меня до той простоты, когда надлежало сознаться, что для
человека, кроме покоя душевного и за ним телесного, нет ничего дороже на всей
земле. Простая солома на деревенском дворике, успокаивающая меня, казалась мне
точно лучше всего на земле».
Какие простые и мудрые слова!
Действительно, всего-то и надо человеку – покоя душевного и телесного. Вот
только силы свои мы тратим вовсе не для этого, а вещей зачастую совершено
суетных, бесполезных и даже душегубительных.
Недолго пришлось возглавлять
Пензенскую епархию епископу Иннокентию – всего около пяти месяцев. Очередной
приступ теперь уже навсегда приковал его к постели. Но, несмотря на физические
страдания, он не оставлял своей архипастырской деятельности. Днем он занимался
епархиальными делами, а ночью отвечал на письма своих духовных чад.
«Мне нужно очищение, которого
невозможно достигнуть ничем, кроме болезни», – пишет он княгине Мещерской. – Вы
благодарите Господа, вы благодарите Его за мою болезнь... Благодарить надо
Господа за очищение прегрешений. Доселе скверную мою душу, Господь возбуждает к
очищению, и доселе еще столько остается неверия, страстных скверн, что нужно
продолжить очищение... Прошу и Ваших на сие молитв,
ибо мои хотения и моления очень слабы. Столь же скоро прерываются, как
возвращается припадок болезненный».
Обратите внимание, великий
молитвенник, смиреннейший человек искренне считает себя гордецом и просит
молитв. Насколько же нуждаемся в молитвах мы, настоящие неверы
и гордецы, погрязшие в грехах! Положа руку на сердце, много ли мы молимся (и
молимся ли вообще) о своих ближних?
Одному чиновнику, гонимому,
притесняемому по службе, он писал: «Ах, Ваше сиятельство, можно ли в мире зла
быть без зла? Ошибаются те, кто думают не тесным прискорбным путем достигнуть
царствия Божия. Без тесноты и притеснений мы очень горды, – нет покорности и
смирения истинного. Без скорбей нет истинной духовной радости... Горе, горе
нам, не кающимся и благоденствующим ныне!
Знаю, что дух, развлеченный делами,
неудовольствиями, суетами, неисправностями страждет и оскорбляется. Но скорбь
есть знак самолюбия. А это есть корень всякого зла. Его исторгает только
державная рука Господня, ибо самолюбие властвует над всем человеком... Не
думаете, князь, что Ваша молчаливость есть недостаток, Ваша тихость как будто
слабость. Ваша кротость как будто незнание. Нет! В Царстве Божием другие
ценности. Берегите сии дары, они очень многоценны,
усугубляйте их. Пусть мир смеется, пусть презирает вас, пусть даже лишают
должности! Вам надо достичь своего. Эти дары – Ваша собственность. Господь,
по-светски – природа, наделив Вас сими дарами, поставила в таком кругу, где бы
они могли усовершенствоваться настолько, насколько требует мера полного
возрастания Христова».
«Жемчужинами, из глубины
благодатного моря извлеченными», назвал письма святителя Иннокентия один из его
почитателей. Строки из этих писем – завет всем, кто ищет спасения и жизни во
Христе.
Святителю отче Иннокентие,
моли Бога о нас!
В. НИКОЛАЕВ.
ФОТО – http://www.trsobor.org/site.php?id=21
