Жил у нее котик, потом пропал. «Ушел в Лавру» – сказала матушка. Вскоре зверька нашли растерзанным. Не поверила: «В Лавре он», зная одной ей известную тайну про чью-то душу, злом не убитую.

Другого кота нелюди повесили возле ее дома. Матушка плакала, не разрешала хоронить. Бездыханное тельце долго лежало поверх вещей. Старица ходила кругами: «Будет жить или не будет?» Не решалась ли в эти дни судьба неведомого человека, приговоренного к казни, небесной или земной? Такие загадочные явления были не редкость в лесной избушке. Мертвые зверьки часто лежали здесь на полу или на подоконнике, что в традиции блаженных. Палестинский юродивый авва Симеон носил на поясе дохлую собаку. «Пес ты и с псами выспался», – говорил он о себе.

Коты у матушки были ученые: кто нуждался в помощи, к тому как на мед липли, а от иных, как ошпаренные, отскакивали. Когда бесы нападают на человека, врачи ставят диагноз – аритмия, в этих случаях котики были незаменимы. Одной женщине, страдавшей радикулитом, матушкин подопечный так впился в спину когтями, что она закричала. Отодрать удалось не вдруг. А оказалось, такой массаж сделал, что о болезни и думать забыла.

Люди гораздо ближе связаны с животным миром, чем кажется на первый взгляд. «Вся тварь совокупно стенает и мучится доныне» (Римл. 8, 22), а мучители ее мы. Матушкины котики были больные, с гнойничками, сухими лапками. Она вымаливала людей, и вражья сила, не имея власти подступать к ним, нападала на животный мир. Звери как бы принимали удар на себя. Такой порченый народ ходил, что, подключая на помощь зверушек, матушка истощала природу, и она мучилась.

Курочки тоже были тощие, шелудивые, падали с насестов. «Почему у вас звери такие больные?» – однажды спросили матушку. – «Люди блудно живут, кровосмешание делают, все отражается на тварях земных». Отгонит, бывало, врага от человека, тот разозлится, в картошку уйдет. Все грядки в соку, а один куст завял, сморщился – нечистый дохнул.

Природа страдает за согрешившего человека, ибо берет его грех на себя. Когда мы совершаем беззаконие, хотя бы в сердце своем, на другом конце земли может произойти катастрофа: в отравленных водах гибнут рыбы, в засухе плавятся поля, над лесами сгорают птицы. А когда молимся, вместе с нами молится вся тварь земная. 

Однажды матушка читала правило, а котик, дремавший рядом, вдруг подошел, опустился на коленочки. Когда страстотерпца Василиска вели на казнь в утыканных гвоздями железных башмаках, он то и дело спотыкался, обагряя дорогу кровью. Навстречу шло стадо волов. Они остановились и как один преклонили копыта перед мученичеством святого. Оптинский старец Нектарий говорил: «Ной звал людей, а пришли одни скоты». Порой Божьи твари разумнее нас.

Старец Варсонофий заметил, что многие животные обладают двойным зрением, то есть видят духов, а из людей только единицы. В Библии ослица видела Ангела, загородившего ей путь, а пророк Варлаам не видел. Котики, голуби тоже молятся, давала понять матушка, как бы говоря: пожалей эту тварь, и я помяну тебя пред Господом. Звери помогают человеку стяжать добродетели жалости, любви, милосердия, если иные возможности пробудить их закрыты. Одна нищенка, грязная, неопрятная, кормила объедками помойных кошек. Люди гнушались ею, гнали прочь, пока кто-то не догадался: она же милостыню подает! Кому может и какую может. Многоценна она пред Господом, целующим намерения.^

Незадолго до кончины у матушки Алипии появилось двенадцать котят: не по числу ли Апостолов? Слепые, лежали в коробочке, матушка поила их молочком. Потом стали подрастать, – уходили по одному. Матушка каждый раз радовалась: «Ушел, ушел!» Наконец сказала: «Почти все на свободе». Остался последний, самый сильный, больше всех к матушке льнувший. После кончины старицы он возлег ей на грудь, вытянулся и умер...

Когда преподобный Лаврентий Черниговский отошел ко Господу, его котик сорок дней не отходил от гроба. Батюшку погребли в усыпальнице. Зверек поместился под окошком, лежал там целыми днями, потом ушел и с тоски пропал. Все мы пленники собственной плоти. Смерть – исход из темницы жизненной. Двенадцать светильников погасли на земле, чтобы вспыхнуть в мирах иных светом радужным, просветленным...

Разумен рядом со старицей был и растительный мир. Духи леса Голосеевского были почтительны к матушке. Однажды шла из церкви домой, а на лес обрушилась буря. Кряжистые дубы шатались от ветра, а ее хоть бы веточка хлестнула – ветер вел, под руки поддерживал. И земля была для нее живая. Одна женщина упала, ушиблась. «Поезжай туда, где споткнулась, скажи: мать-земля, прости меня. Она наказала, а ты смирись, мать у нас справедливая». (Далее…)