«Бог любит, хранит и учит нас»

 

Одно из самых ярких воспоминаний детства: отец повёз меня, пятилетнего мальца, в гости к моему деду на велосипеде. Мы приехали – отец на седле, а я верхом на раме, обмотанной стареньким байковым одеяльцем, прикрученным к раме бечёвкой – в 50-х годах не было и в помине детских сидений для велосипедов. Отец вошёл в двери старого обветшавшего деревянного, обшитого коричневой «вагонкой», дома, а я остался на улице.

Утро было погожим и, по-весеннему, солнечным. Походив по дворику и, не зная, чем себя занять, я подошёл к прислонённому к лавке, вкопанной в землю у завалины дома, велосипеду. Это была, хотя и старого, ещё довоенного образца, тяжёлая, но добротная машина. Тогда это была уже "машина". Потрогал руль, покрутил подножки педалей, и, затем, забравшись на лавку, забрался на раму, а потом уселся на отцово место – на седло. Руки едва дотягивались до руля, я сидел в седле, а тело было почти горизонтально. Носком сандалий я доставал педаль только с той стороны, где она стояла вертикально вверх. Вторая ножонка висела в воздухе. Хотя я и считался рослым мальчишкой – до этой машины нужно было, ещё подрасти несколько лет. Я сидел, поворачивал руль, представляя себе, что еду, давя на педаль вперёд, и назад – на тормоз, для полной иллюзии движения не хватало только одного, чтобы рисунок покрышки переднего колеса начал «рябить в глазах». Я качнулся вперёд. Велосипед, чуть скользнув вдоль лавки, двинулся, покрышка колеса «зарябила». Это мне понравилось, и я повторил движение ещё и ещё раз. Лавка была короткой и вот, после очередного толчка, я почувствовал, что велосипед «поплыл», то есть, движется вперёд. Я поехал! Мгновенный испуг – упаду! Высоко! Ездить не умею! Хотел закричать, позвать отца, – но страх перед наказанием за самоволие сдавил мне горло. Молча, с расширившимися – от страха упасть – глазами, я судорожно вцепился в руль, с ужасом смотря на рисунок покрышки переднего колеса, который начал сливаться в сплошные продольные полосы – двор дома имел уклон, и скорость увеличивалась. Внутри меня: «Клади велосипед набок и соскакивай!» «Расшибусь до крови» – подумал я. И вдруг откуда-то другой голос: «Не бойся! Держись крепко. Старайся крутить руль в ту сторону, в которую тебя тянет упасть!» Я послушался, и, выписывая немыслимые зигзаги – ехал. Но не упал. Доехав, таким образом, до того места двора, где спуск переходил в подъём, скорость движения начала гаснуть, (равновесие я уже научился держать) и, в момент полной остановки велосипеда, я, секунду побалансировав, плавно, вытянув одну ногу для встречи с землей, повалил машину набок и оказался сидящим на земле. Рядом лежал велосипед, всё обошлось благополучно. Радостное и тихое ликование – сумел! Внутренне ещё дрожа, я поднял с трудом тяжёлую машину, и, держа её за руль, подвёл к лавке, поставил её так, как ставил отец, я стал его ожидать. Отец всё не выходил. Я снова забрался на раму, затем на седло и все повторилось сначала, за исключением того, что оттолкнулся от лавки уже сам. Всё повторилось. На третьей попытке я уже пытался, толкая поочерёдно педали вперёд, сохранить состояние движения – и это удалось. Что-то свыше подбадривало меня. И, наконец, мне удалось объехать двор кругом, и, подрулив к лавке, остановиться. Я ликовал: умею! Отец, видимо, хотел ругать меня, когда, выйдя из дома, увидел меня сидящим на велосипеде: я видел его сдвинутые брови и приоткрытые губы – вот-вот начнёт меня бранить. И я опередил его: «Папа! А я ездить умею!» Не давая ему опомниться, оттолкнулся от лавки, и проехал круг по двору, снова остановившись у лавки – слезть самостоятельно, по-взрослому, ещё не мог. Отец ничего не сказал, но, видя, что морщинка между бровей разгладилась, я понял – отец доволен, и ругать меня не будет. «Поехали домой», – сказал он, усаживая меня на раму, и добавил: «Осторожней только, а то упадёшь, и нам от матери влетит обоим». Но я почти не обратил внимания на его слова. Я был рад, переживая своё детское счастье, ставшее первым шагом к «взрослости».

А.П.

г.Новогрудок 1993 г.