16   М А Я

 

М А В Р А  –  З Е Л Е Н Ы Е   Щ И

 

Подвижничество в раннем христианстве примечательно выдающимися неповторимыми историями, в которых дух человеческий, его внутренняя сила и воля проявлялись в столь же редкостном исключении, как неповторим сам человек ни нравом, ни своим обликом. Это в наше время, подчиняясь стереотипам партийной идеологии, подвиги приобрели своего рода эталонную форму: предал отца «в классовой борьбе» – Павлик Морозов, выдал десять норм за смену – Стаханов, лег на вражескую амбразуру – Матросов, взлетел в космос – Герой Советского Союза. В христианском же подвижничестве не было и не могло быть «примеров» для подражания, образцов «героизма». Каждый стоял, страдал за свои убеждения, за преданность учению Иисуса Христа, как мог сам, своей собственной силой духа, душевной и физической твердостью. Поэтому нет, кроме Иисуса Христа, в христианстве мучеников, которые выделялись бы особо, на которых указывали бы, как на пример, и призывали бы к повторению выдающегося подвига. Никто из христианских подвижников и не мыслил, что после своей мученической смерти – он или она – будет причислен к лику святых и навечно останется в народной памяти и вечно – ему или ей – будут возноситься наивысшие общественные почести. И только время и духовные потребности народа разделяют подвиги, подобно тому, как делятся звезды на небе на более или менее яркие. Но звезда, свет ее неугасим, а яркость подвижника – это лишь видимость. Вот так в различной «видимости» народной вошли в святцы и молодые супруги, святые мученики Тимофей и Мавра, слившиеся в своем подвиге, но разделившиеся со временем в почитании.

Они жили во второй половине III века в небольшом селении Перапеи египетской области Фивиада. Тимофей, сын христианского священника, еще с отроческих лет овладев грамотой, служил чтецом в церковном клире и был переписчиком и хранителем богослужебных книг. В истории христианства он – один из первых «библиотекарей», благодаря заботам которых до нас дошли сокровища древней письменной культуры.

Однажды недруги Тимофея, это было в 286 году, донесли правителю области Ариану о «недозволенных» занятиях молодого христианского просветителя. Как раз незадолго до того к власти в Римской империи, в подчинении которой в то время находился и Египет, пришел император Диоклетиан. Иллириец родом, выходец из семьи вольноотступника, малообразованный и грубый, Диоклетиан дослужился до высоких чинов в армии, и после убийства императора Нумериана был избран новым императором. Заботясь об удержании в подчинении восточных провинций, он не поехал даже в Рим, где поставил своим соправителем Максимиана, а сделал своей столицей город Никомидию на одном из островов Мраморного моря. При Диоклетиане усилились гонения на христианские общины. Докатились они и до Египта. В дом, где жил Тимофей и хранил свои книги, ворвались воины, посланные правителем, и учинили погром. Все книги сожгли, а Тимофея избили. Но он продолжал свой труд. Только стал более осторожным и хранил драгоценные книги в укромном месте.

Донос повторился. Опять правитель прислал стражников. На этот раз они ничего не нашли. Стражники разгромили жилище Тимофея, только что справившего свадьбу с молодой сельской красавицей Маврой, такой же истовой христианкой. Войдя в дом мужа, она с первого дня стала ревностной помощницей в его благородном деле.

Не найдя книг, стражники по приказу Ариана заключили Тимофея в темницу и подвергли юного книголюба жестоким пыткам, стараясь вызнать у него место хранения запрещенных книг. Он выдержал все истязания. Тогда его подвесили на столбе вниз головой с камнем на шее. Он, теряя сознание, не выдал своей тайны. Ариан велел привести его юную жену Мавру и пытать упрямого мужа на ее глазах. Но Тимофей, превозмогая муки, убедил молодую подругу проявить твердость духа и идти вместе с ним на подвиг. Она клятвенно заверила мужа: «Я готова умереть с тобой!» Ариан приказал пытать и Мавру. Ей вырвали волосы на голове. Но и она не сказала ни слова о спрятанных книгах, не отреклась от своей веры. Ее опускали в кипящий котел. Ничто не могло сломить ее духа.

После изощренных, но бесплодных истязаний Ариан распорядился сбить два креста. Их врыли рядом и распяли на них, лицом друг к другу, Тимофея и Мавру. Девять дней они висели на крестах, угасающим взглядом поддерживая один другого. На десятый день они умерли. Так в нетленную память христианства вошли имена юных супругов Тимофея и Мавры, святых мучеников.

И хотя 16(3) мая в час утрени в православных храмах поминают обоих, в народном календаре выделилась только Мавра, избранная одной из весенних крестьянских первовестниц и благодетельниц. Ее назвали «Мавра-зеленые щи». Зеленые щи – это первое свежее блюдо на крестьянском столе после долгого зимнего и ранневесеннего однообразия в питании селянина. Надоевшие щи из квашеной капусты, наконец, сменялись давно желаемой похлебкой из свежей листовой зелени.

Об этом расхожем и всегда высокоценимом лакомом блюде газета «Тамбовские губернские ведомости» в 1864 году писала: «Зеленые, или пустые, щи – потому, что их варят уже не из кислой капусты, которой к этому времени остается немного в запасе, а из щавеля, лебеды, сныти, крапивы, которая и жгуча родится, да в щи годится. Но такие щи для русского живота – пустые щи».

Про щи «с ничем» в народе говорили: «Пустые щи, хоть порты полощи». И чтобы их сдобрить, щи ели «с подбелкою» – со сметаной.

В каждом крестьянском доме щи были основной, редко сменяемой пищей. «Щи да каша – пища наша», – гласила каждодневная поговорка. Варили щи по-разному, каждая хозяйка по-своему. Одни любили щи жидкие, другие – густые. В ином доме из печи вытаскивали томленные в чугуне столь густые щи, что хозяин, не без удовольствия берясь за ложку, приговаривал: «Вот щи, так щи: плетью вдарь – пузырь не вскочит». Наваристые щи хвалили: «Ешь щи, будет шея бела, голова кудревата».

Собираясь в зимний извоз, на заработки и надолго покидая дом, крестьяне брали в дорогу несколько «кружков» замороженных щей. На постоялых дворах харчевни встречались редко, и извозчики питались своими, домашними щами, которые ничего не стоило разогреть на любом костерке, на загнетке или в только истопленной печи. Щи с пирогами – сытнее и вкуснее ничего не было. Вот и ходило среди извозчиков присловье: «Чем живешь? Долгами. А что жуешь? Щи с пирогами». Когда дорожный запас кончался до срока, тужили: «Кабы голодному щец, всему бы молодец». Щи никогда не приедались. Говорили: «Отец родной надоест, а щи не надоедят».

А весенние зеленые щи и того были вкусней. Да каша с молоком, которое коровы уже начинали носить с пастбища. И варили первую молочную кашу тоже «на Мавру». За то и почитали мученицу Мавру, что добавляла к крестьянскому столу первые дары «земли-матушки».