14  М А Р Т А

 

Е В Д О К И Я  П Л Ю Щ И Х А

 

Почти каждый святой, указанный в православном календаре христиан, наделен в народе определенным прозвищем. Одни прозвища отражали род христианского подвижничества: Симеон Столпник, Иоанн Предтеча, Николай Угодник, Анна Пророчица; других называли по месту деятельности: Алексей Московский, Макарий Унженский, Василий Мангазейский, Ксения Петербургская; третьих прозывали по характеру погоды, которая выпадала в день памяти означенного святого: Никола Студеный, Алексей Теплый, Егорий Вешний, Антипа Половод, Аграфена Купальница. Иные прозвища отражали «хозяйственную профессию» святого, его покровительство над тем или иным крестьянским делом: Анастасия Овечница, Никита Гусятник, Федор Колодезник, Параскева Льнянница, Савва Скирдник, Зосима Пчельник. Многие дни просто назывались именами святого, но и в эти дни совершались какие-то определенные обряды, исполнялись какие-то обычаи, приуроченные непременно к этому дню. Например, день Вукола считали «коровьим днем», на Кузьму и Демьяна уделяли внимание курам, в день апостола Луки устраивались луковые базары, в Николин день «творили» мирскую свечу, в Татьянин день праздновали студенты, а в Тихонов день совершали забавный обряд «обегания грядок». Любой день в народном христианском календаре отличался от предыдущего и своеобразно, неповторимо «проживался» в народе. Разумеется, не стал исключением и день памяти преподобномученицы Евдокии, жившей в 160—170 годах.

Она была самарянкой из финикийского города Илиополя. С юных лет Евдокия долго вела греховный образ жизни. «Душа ее омертвела, сердце ожесточилось»,— заметил автор Жития. «Однажды в полночь Евдокия проснулась и услышала за стеной, в другой половине дома, где жил христианин, молебное пение и чтение Священного Писания, в котором говорилось и о вечном блаженстве, уготованном праведникам, и о возмездии, ожидающем грешников. Благодать Божья коснулась сердца Евдокии, и она осознала, что совершенные ею грехи лежат тяжестью на ее душе».

Утром Евдокия позвала к себе человека, певшего ночью за стеной. Это был старец Герман, возвращавшийся с паломничества по святым местам в свою обитель. «Евдокия долго слушала наставления старца», а затем «затворилась в доме и в покаянии предалась посту и молитве». По совету старца Евдокия крестилась и, раздав бедным свое имущество, удалилась в монастырь. «Господь простил покаявшуюся грешницу и наделил ее благодатными духовными дарами».

Много испытаний выпало Евдокии в ее иноческой жизни. Не раз ее бросали в темницу и пытали, но она обладала даром возвращать жизнь умершим и тем угождала жестоким правителям, что поднимала со смертного ложа и их близких.

Так она прожила в монастыре 56 лет. Новый правитель Викентий оказался более жестоким, чем его предшественники. Он велел казнить бесстрашную исповедницу, и 1 марта (ок. 160—170 г.) Евдокию обезглавили.

День памяти Евдокии обычно выдавался ветреным и теплым, иногда с изморозью. Снег на полях оседал, «плющился», образовывался наст. Теплая погода на Евдокию была первой предвестницей весны. Крестьяне примечали: «С Плющихи первые оттепели – сей капусту». И принимались сеять капустные семена в загодя заготовленные ящички с землей – на рассаду. А на юге, где местами с огородных грядок сходил снег, сеяли капусту прямо в грунт.

В прежние времена день Евдокии считался последним днем, разрешающим порубки леса. В верховьях Волги, в лесной стороне, древесина была основным строительным материалом, и в ней нуждался каждый крестьянский двор. А без дров тем более немыслимо было человеческое существование. Приобрести право на порубку в казенном или помещичьем лесу было несложно. Но за лес владельцы брали дорого — по 2 рубля «за пень». Кроме того, и лесники, пользуясь неграмотностью мужиков, старались обманным путем сорвать с порубщиков лишний куш в свою пользу. Образно рассказывает об этом герой новеллы русского писателя П. И. Мельникова (Андрея Печерского) «Дедушка Поликарп». «В Липовской волости лесной-от Петр Егорыч — вот уж беда... Придет к Петру Егорычу мужик за билетом, попенны принесет. Петр Егорыч ему молвит: «Приходи завтра». Завтра да завтра, да дело-то до Евдокеи-плющихи и дотянет. Придет мужик на Евдокею, он билет ему выдаст и окромя попенных, – каков есть медный грош – не возьмет... А в билете пропишет, что выдал его не на Евдокею, а на Спиридона-поворота (12 декабря.— В. Ю.). Мужик, коли не был учен, сдуру-то, пожалуй, обрадуется, что дешево выправил билет, да на радостях за топор — и в лес. И только что успеет он свалить деревья, что в билете прописаны, Петр Егорыч перед ним, ровно из земли вырос. Выпороть прикажет, веревками ноги-руки скрутит и велит полесовным в город его везти, — рубил-де не в урочное время. Потому, видишь ты, с Евдокеина-то дня рубке леса запрет для того, что тут в соку он бывает... Надругается досыта, ружье на мужика наставит, говорит: «Убью и отвечать не буду... Давай пятьдесят целковых, не то по суду больше возьмут». Вот так иной раз оборачивалась коварная Евдокия Плющиха.