4  Н О Я Б Р Я

 

К А З А Н С К А Я   О С Е Н Н Я Я

 

В православном церковном календаре насчитывается более 200 дней почитания чудотворных икон Божьей матери. В большинстве своем это дни местного порядка. Чаще всего прославляется какая-либо икона в определенном храме или монастыре, именем которой они воздвигнуты и образ которой занимает центральное место в иконостасе церкви. К таким иконам относится, например, Урюпинская, прославляемая в Урюпинском храме 8 июня (ст. ст.), или Ахтырская, в честь которой в середине прошлого века был устроен Гусевский Ахтырский монастырь под Камышином. И в честь ее ежегодно 2 июля устраивали службы до самой Октябрьской революции, пока существовал монастырь. Однако из общего ряда чудотворных икон Божьей матери выделено девять, которые в определенные дни прославляются по всей стране, во всем православном мире.

Предания утверждают, что первым иконописцем, запечатлевшим лик Марии, матери Иисуса Христа, был апостол и евангелист Лука, который находился близ Марии в последние годы ее жизни. Он и написал ее портрет с натуры. А потом уже с портрета Марии появились ее иконописные изображения. Полагают, что самые почитаемые верующими России иконы Владимирской, Смоленской и Тихвинской Божьей матери принадлежат кисти апостола Луки. В разное время и разными путями они попали в Россию и здесь были размножены русскими мастерами иконописания.

Одна из наиболее почитаемых икон – Казанская. Праздник в ее честь, по торжественности равный престольному, отмечается дважды в году: 21 июля и 4 ноября.

Следует вкратце вспомнить историю «обретения» иконы Казан­ской Богоматери.

В конце июня 1579 года в Казани случился пожар. Загорелся дом стрельца Даниила Онучина близ церкви Николая Тульского. Огонь перекинулся на соседние строения и в короткий час истребил весь посад и часть кремлевских зданий. Особенно сильно пострадали Спасский монастырь и великокняжеский двор.

Не успело еще остыть пожарище, как одной соседской десятилетней девочке Матроне во сне явилась Божья матерь и повелела сообщить городским властям, что в пепелище сгоревшего стрелецкого дома скрыт ее уцелевший Образ. Девочка утром рассказала про свой странный сон матери. Та оставила без внимания рассказ дочери, склонной к излишнему воображению. Но через день тот сон у девочки повторился. Мать, уступив ее настояниям, поведала о странном ночном видении дочери священнику своей приходской церкви. Священник донес о снах девочки архиепископу Иеремии. Городские власти распорядились раскопать пепелище стрельца.

При большом скоплении народа и в присутствии Матроны с матерью пепелище было взрыто. Но рабочие ничего не нашли. Матрона, настаивая на своем, попросила лопату, и сама принялась копать в том месте, где стояла печь. Тут на глубине двух аршин она и наткнулась на сверток вишневого цвета. Из свертка, который оказался рукавом от старого кафтана, извлекли, словно новую, только что написанную икону Божьей матери. Позже выяснилось, что образ, найденный десятилетней девочкой, был списком с чудотворной иконы, вывезенной из Иерусалима в Константинополь царицей Евдокией, супругой греческого царя Феофила. Только не могла объяснить, как он попал в Казань и кто его спрятал в подполье стрелецкого дома.

О казанском событии донесли царю Ивану Грозному. Икону отправили в Москву, а в Казани оставили ее копию, которая стала главной святыней нового девичьего монастыря, устроенного на месте находки. В этом монастыре игуменьей стала потом та самая девочка Матрона, которая, повзрослев, постриглась и приняла имя Марфы.

В память дня «обретения» иконы в Казани был установлен ежегодный праздник – 8 июля (ст. ст.). Осенняя же «Казанская» учреждена в память другого важного события.

Во времена польской интервенции войска короля Сигизмунда III осенью 1610 года овладели Москвой, и в Кремле воцарились польские воеводы. Год прошел в тяжелой, но безуспешной борьбе против иноземных захватчиков. Наконец, новое народное ополчение, образовавшееся осенью 1611 года во главе с нижегородским купцом Кузьмой Мининым и князем Дмитрием Пожарским, укоротило разгул польских интервентов и их русских пособников. 22 октября 1612 года начался штурм Московского Кремля, где засел осажденный польский гарнизон. Под княжеским стягом несли икону Казанской Божьей матери. Сопротивление поляков вскоре было сломлено, и иноземцев вышвырнули из Москвы. После этого 26 октября Дмитрий Пожарский перенес икону Казанской Богоматери в свой приходский храм на Лубянку, где она находилась до построения в Москве собора ее имени.

Созванный в январе 1613 года  Земский собор провозгласил русским царем шестнадцатилетнего сына митрополита Филарета Михаила Романова, дальнего родственника Ивана Грозного. Молодой царь, стремясь освятить свою заново начинавшуюся династию, утвердить в сознании народа ее богоизбранность, объявил икону Казанской Богоматери святыней рода Романовых и велел учредить в честь нее второй праздник – 22 октября «в память,– как говорилось в царском Указе,– очищения Москвы от поляков».

Вслед вступивший на престол царь Алексей Михайлович решил сделать осеннюю «Казанскую» общегосударственным праздником и издал Указ, который гласил: «1649 году в 22 день октября на праздник пречистые Богородицы чудотворные иконы Казанские, во время всенощного пения Бог даровал, родился наш сын князь Дмитрий Алексеевич; и мы указали ныне праздновать в 22 день октября пречистой Богородицы чудотворные иконы Казанския во всех городах и по всея годы». 24 октября 1798 года император Павел I подтвердил включение Казанской, отмечаемой 22 октября, в число «годовых табельных дней».

Осеннюю Казанскую в старину тоже справляли широко и раздольно. О том свидетельствовала поговорка: «На Казанскую один день престол справляли, на другой опохмел держали, на третий снова здорово...»

К этому празднику приурочивались и запоздалые свадьбы. Тем более что брачные «затеи» поощряла благоприятная примета: «Кто на Казанской женится – счастлив будет, не раскается».

Перед осенней Казанской обычно производились расчеты по найму на сезонные работы, по государственным платежам и артельным подрядам. Заканчивались сезонные строительные работы, и землекопы, каменщики, плотники, штукатуры, маляры, получив расчет, возвращались домой, в свои деревни. Договор: «На Казанскую – расчет!» – никто нарушить не смел. Говорилось: «И рад бы хозяин поприжать батрака, да Казанская на дворе: она, матушка, всей ряде голова». Деньги заводились у каждого. На это время и уповали: «Потерпи, батрак, и у тебя на дворе Казанская будет».

Даже сироты и обездоленные пользовались частью общего блага. На Казанскую обычно развертывался сбор пожертвований на содержание приютов и богаделен. Вместе с тем в народе презирали бездельников и нахлебников, уклонявшихся от доступного труда, норовящих прожить за счет добросердечности общества. Притворщиков и дармоедов сурово обличали: «Прикинулся казанской сиротой».

С иконой Казанской Богоматери связывалась общественная благотворительность, заботы о вспомоществовании детям, лишенным родительской поддержки. Уже в конце прошлого века в России существовало 16 монастырей, основанных в честь иконы Казанской Божьей матери, взявших на себя заботу о призрении бедствующих детей, калек и стариков. Во многих обителях были открыты приюты для девочек, утративших родителей. Действовали пансионы-школы и училища, в которых девушки воспитывались, приобретали необходимое образование и какое-либо ремесло. А некоторые монастыри содержали одновременно школы и больницы. В Калужской губернии действовали две женские Казанские общины, каждая из которых за свой счет содержала ремесленное училище для девочек-сирот и больницу для бедных. Были училища и для мальчиков. Такое заведение действовало в Шамординском монастыре, которое опекала сестра Л. Н. Толстого монахиня Мария Николаевна. Тут же на средства Казанской женской общины работала и больница.

Так икона Казанской Божьей матери, способствовавшая в начале освобождению Отечества от иноземного нашествия, приняла на себя благотворческие заботы об обездоленных детях России. Ее именем и ныне осеняется заметно возрождающаяся российская общественная благотворительность.