М А Й

 

Предполагают, что месяц май назван по имени древнеиталийской богини земли Майи. Древние славяне называли его травень.

В году российского крестьянина май был самым тяжелым месяцем. Свиде­тельство тому и поговорки: «Май – коню сено дай, да на печь полезай» (и холодно, и корма на исходе). «Богатый сыт и в мае, а бедный – терпи до Спасова дня», «У мая длинные зубы – сидеть мужику без хлеба», «Май не холоден, так голоден».

Но все же в мае можно было как-то прожить, перебиться: «Майская трава и голодного накормит».

Зато май подавал надежду на доброе будущее: «Март сухой, да мокрый май – будет каша и каравай», «Коли в мае дождь – будет и рожь», «Май холодный – год хлебородный».

Многолетние крестьянские наблюдения показывали, что ненастный май всегда обеспечивал обильный урожай хлебов. Теперь научились подтверждать это предвидение научными средствами. Наблюдения с космических спутников позволили еще в мае предсказать обильный урожай зерновых культур в нашей стране в 1990 году. Правда, беспечность хозяев державы, его погубивших, к сожалению, непредсказуема и посему неотвратима.

Однако в прежние времена май сулил неприятности не только в крестьянском хозяйстве. С ним связывалась и человеческая судьба: «Женишься в мае – спокаешься, весь век промаешься». Или: «Рад бы жениться, да май не велит».

В мае впервые выгоняли лошадей на ночную пастьбу. Убежденно утверждали: «Майская роса – лучше овса».

 

 

 

1         М А Я

 

И О А Н Н  В Е Т Х О П Е Щ Е Р Н И К

 

До 1918 года этот день приходился на 19 апреля и поэтому был обычным будничным днем.

В южных губерниях России уже сеяли ранние хлеба, работали на огороде, а в северных краях только приступали к этим делам. Но повсюду готовились к весенним торгам, ярмаркам. За долгую зиму селяне немало наготавливали разного сельского товара на продажу. Надомным ремеслом в нынешнем Нечерноземье кормились тысячи крестьянских семей. Ни одного зимнего дня, кроме праздников, крестьяне не сидели без дела. «Соха кормит, ремесло поит, промыслы одевают», – мудро рассуждали крестьяне. «С ремеслом не пропадешь. Без ремесла – без рук». Вятичи занимались изготовлением глиняных игрушек и звонкоголосых гармоник. Владимирцы славились лубочными картинками и поделкой гудков и рожков. Туляки были известны как оружейных дел мастера. Калужане точили деревянную посуду. А в Кинешме выделывали сукна. Словом, во всех местах крестьяне зимой занимались каким-либо промыслом. Без дополнительного заработка на худородной земле прожить было трудно.

И всюду, где возделывали лен, женщины всю зиму сидели за ткацкими станами – ткали холсты. Зимой их отбеливали на морозе, по насту, а в день Иоанна Ветхопещерника сельские ткачихи выносили первые холсты на первое весеннее солнышко. Расстилали и приговаривали: «Вот тебе, матушка-весна, новые новины», – в тайной надежде, что Иоанн Ветхопещерник, видя радение трудолюбивых мастериц, поспособствует доброму урожаю льна и следующим летом.

Проветренные и прогретые холсты, готовя к ярмарке, сворачивали в «новины». Одна новина равнялась трем «стенам», а в каждой стене было 8–10 аршин. Новины и стены скатывались в «трубки». Так и торговали на ярмарке – трубками. Если удавалось распродать все трубки, семья отмечала удачный торг праздником. В эти дни в храмах больше всего свечей горело перед иконой Иоанна Ветхопещерника.

Поминая его, вряд ли задумывались о происхождении странного прозвища. Одни говорили, что святой Иоанн «спасался» в ветхой пещере, потому и был так прозван. Между прочим, некоторые исследователи русского народного быта в прошлом веке так и объясняли происхождение слова «Ветхопещерник». А в современной шеститомной «Настольной книге священнослужителя» рассказывается, что Иоанн, живший в VIII веке, еще в юные годы решил посетить святые места и, побывав в Иерусалиме, поселился в лавре преподобного Харитона, которая называлась Ветхой, т. е. древней, как, например, Ветхий Завет. Лавра Харитона, находившаяся близ Мертвого моря неподалеку от Вифлеема, была самой «старшей» из всех христианских обителей.

Там Иоанн прожил всю свою жизнь, достиг высокого духовного совершенства и был возведен в сан пресвитера – старейшего священнослужителя. И к концу жизни прославился во всем христианском мире неутомимым подвижничеством.