Но конечно, не только переводные богослужебные книги читались в те времена. Уже тогда появилось множество оригинальных произведений древнерусских (правда, часто безымянных) авторов: «Слово о полку Игореве», «Поучение Владимира Мономаха», «Житие Феодосия Печёрского», «Слово Даниила Заточника», «Слово о погибели русской земли», «Житие Александра Невского», «Повесть о разорении Рязани Батыем», «Задонщина». Пожалуй, самую важную роль в развитии мировоззрения и литературного языка наших предков сыграло летописание – погодные записи, в которых нашла отражение вся жизнь Древней Руси. Среди летописей на первом месте стоит «Повесть временных лет», написанная в начале XII в. монахом Киевско-Печёрского монастыря Нестором, книжником широкого исторического кругозора и большого литературного дарования. «Повесть временных лет» воплотила в себе и самые различные исторические сведения, и высокие гражданские идеалы наших предков, и образцы литературного языка той эпохи.

Сколько же всё-таки книг было в Древней Руси? Сколько экземпляров пергаментных рукописей держали в руках наши предки? Назвать точную цифру, конечно, невозможно. Но существуют косвенные данные. По свидетельству историков и археологов, со времени крещения Руси (988г.) за 250 лет было построено около 10 000 церквей и 200 монастырей. Для совершения обрядовой службы в них необходимо было иметь не менее 85 тысяч богослужебных книг! Но это не всё. Существовала светская, не церковная литература. Летописание велось не только в монастырях, но ив великокняжеских городах, и в удельных княжествах. Поэтому исследователи считают, что общее количество рукописных книг в Древней Руси, до XIV в. составляло около 100 тысяч экземпляров, а вместе с завезёнными из южнославянских стран и превышало это число.

В 1951 году во время раскопок в Новгороде было сделано интересное открытие. Археологи извлекли из-под земли берестяные грамоты-рукописи, не написанные, а выцарапанные на специально подготовленной для этого берёзовой коре. В новгородских подземных залежах найдено уже около семисот документов. Они позволили «услышать» живую речь наших далёких предков.

Новгородские берестяные грамоты содержат в основном переписку, касающуюся самых прозаических сторон жизни. Открытие берестяных грамот имело огромное культурно-историческое значение. Оно явилось неоспоримым доказательством широкого распространения грамотности в Древней Руси, причём не только у бояр, купцов и духовенства, но и среди простых новгородских горожан.

В записях на бересте оказалась запечатлена и любовь наших предков к чтению, к книге. Так, в одной из грамот XIV в. некий Яков, обращаясь к куму и другу с просьбой о покупке овса, заканчивает её словами: «...да пришли мне чтения доброго».

«...Всё равно умроша и единую смертную чашу пиша» – такими скорбными и проникновенными словами рассказывается в «Повести о разорении Рязани Батыем» о поголовном истреблении жителей старого русского города. Много веков протекло с тех времён. Приходили и уходили слова и изречения, рождались и умирали литературные образы, но и сейчас живут и волнуют нас слова безымянного древнерусского автора.

«Единую смертную чашу пиша...» Чаша как символ страданий и невзгод используется и в современной образной речи. Испить чашу до дна, выпить горькую чашу, чашу страдания – все эти и подобные им выражения вошли в золотой фонд русской фразеологии.

Да, справедливо пишут историки о необыкновенном благозвучии и выразительности древнерусской речи. Высокие патриотические идеалы литературы Древней Руси, конкретность и документальность повествования сочетались у старых книжников не только с блестящим владением литературными приёмами византийского искусства, но и с самобытным и эстетически полнокровным восприятием жизни. Глазами пытливого и взволнованного художника смотрели на мир певцы стародавних ратных подвигов и всенародной печали.

Многообразны были авторские приёмы художественного воздействия на слушателей и читателей старинных сказаний. Это и интонационно-звуковое построение фразы, и яркие метафоры, и обилие синонимов, и красочные сравнения, и лаконичные афоризмы, свидетельствующие о глубокой житейской мудрости наших далёких предков.

Необыкновенно богато звуками «Слово о полку Игореве». Звукоподражательные слова дополняют и усиливают словесный образ; трубы трубят, струны рокочут, колокола звонят, туры рыкают, кони ржут, вороны грают... Часто автор «Слова» прибегает к аллитерации, т.е. к звуковым повторам, передающим как бы реальную картину происходящего. Например, нагнетание согласных и повторение сочетания звуков «по» воспроизводят конский топот: «...потопташа поганые полки половецкие».

Но особенно поражают яркие метафоры, красочные аллегории, меткие сравнения и эпитеты. Эти художественные тропы, основанные нередко на ассоциативном сближении весьма далёких предметов и явлений, свидетельствуют о высоком уровне духовной культуры их творцов.

Многовековая литературная практика Древней Руси привела к созданию устойчивых сочетаний: храбрая дружина, красные (т.е. красивые, славные) девы, злая сеча, чёрный ворон, злато стремя, зелена трава, сыра земля, чисто поле, студеная роса, черная туча и т.п. Многие из этих эпитетов стали традиционными в народнопоэтическом творчестве и дожили до наших дней.